По знаку Язона гребцы схватились за весла.

Нос корабля на быстром ходу прорезал туман, и навстречу ему точно всплыл из-под воды неведомый островок. У подножия этого островка кипели буруны, и острые рифы, скрытые под водой, грозили неосторожным пловцам. На зеленой лужайке, у самых волн, были набросаны груды камней, и желтые черепа с пустыми глазницами повсюду валялись в траве.

А на гладкообточенном камне, над самой водой, вполоборота к пловцам сидели три девы-певицы. Наполовину скрытые камнем, они манили к себе аргонавтов и пели волшебную песнь. Их волосы отливали на солнце то медью, то зеленью. Руки тянулись навстречу героям. Большие глаза, холодные, как глаза змей, не отрываясь, следили за «Арго». И, повинуясь волшебному взгляду, кормчий Тифий направил корабль прямо на камень. Точно во сне он видел и рифы, и золотистую мель, но под действием чар ему казалось, что лучше разбиться о риф, чем уплыть от острова прочь, не упившись чудесным пением. То же чувствовали и другие пловцы. Только мудрый Орфей не поддался волшебству.

Встав на носу корабля в длинной волнистой хламиде, поднял кифару певец и по струнам рукою ударил. Мерно под ловкой рукой загремели согласные струны, страшных певиц голоса заглушая торжественным хором:

— Стойте, герои Эллады, гребцы быстроходного «Арго»!

Или затем мы спаслись от погони жестоких колхидян,

Чтобы погибнуть в волнах, не достигнув Пелазгии милой?

Разве не слышите вы, как ревут перед нами буруны,

Берег и скалы вокруг покрывая кипучею пеной?

Разве не видите вы: это остров Сирен смертоносных.

Бойтесь коварных сестер. Неизбежными чарами песен

Губят они корабли проходящих вблизи мореходов.

В море, отважный Язон! Удались от обители смерти.

Тот, кто увидел Сирен вероломных и ими пленился,

Тот ни седого отца, ни матери милой, ни братьев

В доме родном никогда не утешит желанным возвратом.

Злобные сестры-Сирены до пояса так же прекрасны,

Как и богиня любви Афродита, рожденная морем.

Но не смотрите на них, не пленяйтесь их ложной красою:

Бедра волшебных сестер поросли отвратительной шерстью,

А от колен вместо ног кривые орлиные лапы

Издавна служат у них безобразному телу опорой.

Так пел аргонавтам Орфей, и сами Сирены заслушались песни. Они не понимали человеческой речи, но голос певца казался им слаще и чище их собственных голосов. А звуки его кифары так удивили коварных сестер, что они замолчали.

Но как только пенье Сирен прекратилось, один за другим очнулись гребцы. Волшебные чары слетели с Тифия, как сон. Он грудью налег на кормило, и легкий корабль, едва не ударясь о камень, свернул на восток и помчался от острова прочь.

Харибда и Скилла

Недолго герои вспоминали косматых красавиц. Впереди им послышался грохот волн, точно буря опять летела навстречу. Налево они увидели берег, а направо — огромный лесистый остров. Между островом и землей показался пролив, очень узкий и стиснутый скалами. С одной стороны слышался хриплый собачий лай, точно тысячи псов собрались на скале и делили добычу. С другой — грозно ревела пучина, и с каждой минутой нарастала волна.

— Неужели опять мы вернулись к Евксинскому Понту и попали в страну псоглавцев? — спросил Теламон.

Слыша грохот и лай, Тифий повернул налево. Он подумал, что псы на скале не очень опасны. Лучше плыть мимо них, чем попасть в ревущий поток.

Но как только «Арго» приблизился к левому берегу, Язон закричал:

— Правь правее, Тифий! Посмотри: это страшная Скилла.

Аргонавты взглянули наверх и увидели на скале отвратительное чудовище. Шесть свирепых волчьих голов, разевая кровавые пасти с тремя рядами зубов, раскачивались над бездною. Они, как грибы на липовом пне, торчали пучком на одной извилистой шее. Двенадцать звериных лап со стальными когтями тянулись навстречу «Арго». Двенадцать горящих глаз неотступно следили за кораблем.

В страхе Тифий направил корабль к правому берегу. Но не успел он еще отойти от мерзостной Скиллы, как справа разверзлась огромная пасть другого чудовища. Волны бурным потоком хлынули прямо в разинутый зев, как в бездонную пропасть, увлекая корабль за собой.

— Назад! — закричал Мелеагр. — Гребите назад! Берегитесь Харибды!

Изо всех сил работали веслами аргонавты. Только чудом им удалось задержать корабль и причалить его к покрытому тиною рифу, внезапно поднявшемуся из волн, потому что Харибда втянула всю воду в свое ужасное чрево и море вдруг обмелело.

Оглушенные ревом прибоя, пловцы, как могли, держались за камень, а Харибда, раздув дрожащие ноздри, тянула в себя остатки воды, и пар поднимался над нею столбами.

— Как только чудовище выпустит воду обратно, — сказал аргонавтам Язон, — сразу беритесь за весла. Если нам не удастся пройти, покуда оно переводит дыханье, мы никогда не увидим Эллады. Ставьте же парус. Молите отца, Бореады, чтобы он нам помог.

Покамест он так говорил, волны с шумом помчались обратно. Это злая Харибда отрыгнула всю воду из чрева. Но гребцы уже были готовы: весла ударили по воде, парус с треском развернулся во всю ширину, и корабль, как стрела из лука Дианы, пролетел мимо чудовищ. Долго слышали аргонавты, как лает им вслед свирепая Скилла, как ревет и фыркает в гневе Харибда.

Планкты

Однако впереди их ждало еще одно испытание. Надо было пройти через Планкты — огромную сводчатую пещеру. В этой древней пещере царит тьма. Только узкая трещина в своде пропускает отблеск дневного света. В вечном мраке по кругу струится вода и воронкой уходит под землю. Вечно кружит она обломки судов, заблудившихся в этой пещере. А под морщинистым каменным сводом бушуют холодные вихри, день и ночь над волнами встают водяные смерчи. Никогда ни один мореход не прошел через Планкты. Даже голуби Зевса, которые точно белые пчелы носят на светлый Олимп амброзию — сладкую пищу бессмертных богов, — и те погибают под сводами Планктов, сбитые в воду смерчем.

Но аргонавты никак не могли миновать этой мрачной пещеры. Путь в Элладу лежал через страшный подземный проход.

Осторожный Язон поставил корабль на якорь у самого входа в таинственный грот, чтобы принести обильную жертву богиням Афине и Гере. Герои молили бессмертных богинь усмирить волнение в пещере. Однако богини молчали, а небо над «Арго» подернулось дымкой. Пришлось выжидать хорошей погоды и попутного южного ветра.

Только на пятые сутки очистилось небо. Свежий попутный бриз напряг парус. Корабль сам просился вперед,